По остывшим следам [Записки следователя Плетнева] - Владимир Плотников

Поездка эта, однако, больше расстроила нас, чем обрадовала. Выяснилось, что квартиру, где постоянно останавливались приезжие колхозники, хорошо знали в доме. Когда-то ее занимала семья из трех человек — тетя Таня с мужем и их сын. Потом муж умер. Сын, чуть ли не ежемесячно приводивший новых жен, остановил наконец свой выбор на поварихе с собственной машиной и кооперативной квартирой и перебрался к ней.

Две смежные комнаты, которые он занимал, были отданы молодой семье: шоферу-милиционеру и его супруге — продавщице гастронома. Тетя Таня осталась единственной владелицей двух других сугубо смежных комнат. Жилища этих хозяев резко контрастировали друг с другом: полированная мебель, хрусталь, ковры, люстры, двуспальная тахта, цветной телевизор, холодильник «ЗИЛ», набитый всякой всячиной, яркие рекламы с изображением обнаженных женщин — это у молодых; обставленная допотопной рухлядью дальняя комната и совершенно нелепая ближняя — у тети Тани. Нелепый вид ближней комнате придавала плита, которую в частном порядке сложил хозяйке печник вместо обычной, обтянутой железным каркасом печки. Тетя Таня, старея, мерзла все больше, из валенок почти не вылезала, и любила посидеть на истопленной плите. Посидеть, вспомнить старину, побеседовать с людьми, которые приезжали к ней из далеких мест… Гости эти были всегда хорошие, жили подолгу, платили щедро, с такими гостями можно было и выпить по рюмочке, даже по две, больше здоровье не позволяло.

Прихожая у хозяев была общая, вход со двора. Иногда ночью, а то и днем квартиранты закатывали в нее автомобильные покрышки и говорили, что стараются для колхозов. Когда покрышки начинали загромождать проход, их увозили на вокзал, чаще на Витебский, потому что жили у тети Тани в основном посланцы украинских колхозов. Тетя Таня была довольна, сыта, ее соседям тоже перепадали то горилочка со стручком красного перчика, то само-гоночка-первачок, то сальце… Те жильцы дома, что поначалу возмущались, со временем поутихли: если блюститель порядка ничего плохого за тетей Таней и ее квартирантами не замечал, то им и подавно все это было ни к чему.

В общем, информацию об этой квартире мы получили довольно обширную еще до того, как попали в нее.

Дверь нам открыла молодая кареглазая блондинка в синей блузке с короткими рукавами, в спортивных брюках и шитых золотом домашних тапочках.

— Вы к кому? — спросила она.

— К тете Тане, — ответил я.

Женщина постучала в дверь и крикнула:

— Тетя Таня! К вам!

— Кто там? Пусть войдут, — послышался хриплый голос.

Я вошел. Справа, на плите, сидела морщинистая старуха лет под семьдесят, в зеленой кофте, надетой поверх невесть когда сшитого платья, и в валенках. При виде гостя старуха подняла к голове руки и стала собирать спутавшиеся волосы, чтобы скрепить их заколкой.

— Тетя Таня, — обратился я к ней. — Давно ли вы пускаете к себе квартирантов?

— А ты кто такой?

— Лицо официальное, следователь.

— Принесла нелегкая… — прошептала тетя Таня. — Давно ли пускаю? Как муж помер…

— Когда это было?

— Дай бог память…

— Кто у вас жил последним?

— Последним? Матюшенко.

— А до него?

— Пилипчук… Нет, не он, Вакулинчук.

— А до Вакулинчука?

— Далеко берешь. Вчерашний-то день не помню. Врать не хочу, а правды не знаю.

— Зачем они приезжали?

— Для колхозов своих эти — как их? — колеса покупать.

— У кого?

— Чего не знаю, того не знаю. Они как уходили утром, так иной раз к следующему утру только и появлялись.

— Из каких мест они были, не помните?

— Ни к чему мне это. Может, соседка Алла что помнит, ее поспрашивайте.

Алла как будто слышала, как тетя Таня произнесла ее имя. Она тут же открыла дверь:

— Ну что, тетушка, замучили тебя эти ребятки?

— Замучили… Кабы помнила что, а то ведь в голове-то один туман…

— Не прерваться ли вам, товарищи? — обратилась Алла к нам. — Отдохнуть немного, перекусить?

— Прошу вас выйти, — попытался я угомонить ее. — Не имею права допрашивать свидетеля в присутствии посторонних.

— Какая же я посторонняя? Соседка. Может, помогу чем…

— Выйдите. Прошу вас.

— Ну зачем же так строго?

— Сергей, выведи ее и побеседуй, — попросил я Каракозова.

— Не ожидала, что вы так грубы с женщинами, — обиделась Алла и, слегка покачивая бедрами, пошла в сопровождении Каракозова к двери. Тетя Таня улыбнулась ей вслед беззубым ртом:

— Эх, молодость!

Аллы не было несколько минут. Потом она опять появилась в комнате, на этот раз с подносом, на котором стояли две рюмки, наполненные коричневой жидкостью, и розетка с ломтиками лимона. Алла наклонилась ко мне и, обдав коньячным перегаром, прошептала:

— Муж спит… пусть спит… хочу с вами… на брудершафт…

Я снова выставил ее за дверь.

— Бедовая… — сказала тетя Таня, провожая тоскливым взглядом поднос с рюмками.

Вошел Каракозов — в грязи и волокнах пакли.

— Куда ты провалился?! — вспылил я. — Алла опять лезла…

— Ведь обещала сидеть возле мужа. Он с ночи, спит. Я по подвалам пошуровал.

— И что?

— Пусто, хлам всякий…

Мы вышли во двор.

— Чем пополнился наш актив? — спросил оперуполномоченный.

— Ничем, если не считать нескольких фамилий скупщиков. — ответил я. — Но кто знает, сколько таких квартир в городе? И сколько в них побывало заготовителей?

На улице мы остановились.

— Если в ближайшие дни сторожа ничего не дадут, придется идти на вокзалы и рыться в документах на отправку покрышек, — сказал я. — Будем искать скупщиков, а через них — воров. Заодно узнаем, какие документы требуются от отправителей, да и в количестве покрышек сориентируемся.

— Дмитрий Михайлович, это ведь адская работа! — вздохнул Каракозов. — Там берут к отправке все, абсолютно все, и в этом море пыльных бумаг мы будем искать документы на покрышки? Верное средство заработать чахотку…

— Завтра разведаю обстановку, и будем думать, как организовать эту работу, — успокоил я уполномоченного. — А ты свяжись со сторожами. К вечеру сойдемся в прокуратуре.

Утром я приехал на Витебский вокзал, нырнул под прибитую к стене ржавую вывеску «Прием багажа» и, найдя нужную кладовую, спросил у сидевшей там немолодой женщины в берете и черном халате:

— Можно получить у вас несколько справок?

— Что вас интересует? — подняла она голову.

— Принимаете ли вы к перевозке грузовые покрышки?

— Принимаем.

— Что для этого нужно?

— Написать заявление, указать отправителя, станцию назначения и фамилию получателя, прикрепить бирку, заплатить в кассу деньги. Остальное — дело наше.

— А документы на приобретение покрышек вы требуете?

— Зачем? Никто нам таких указаний не давал…

— И так на всех вокзалах?

— Конечно.

— А если покрышки ворованные?

— Гражданин, я вам уже сказала: нет у нас указаний проверять документы на приобретение грузов. Не мешайте работать. И вообще кто вы такой?

— Вот мое удостоверение. Я хочу разобраться. Грузовых машин в личном пользовании нет. Если покрышки к ним сдает частное лицо, то ведь это дело явно нечистое!

— Я согласна с вами, но самодеятельностью мы заниматься не можем.

— Получается, что государственная организация помогает в транспортировке похищенного у государства имущества? Дикость! — не выдержал я.

— Молодой человек, мне это тоже казалось дикостью. Могу посоветовать вам только одно: почитайте правила перевозок грузов по железной дороге, — ответила кладовщица. — Их вам дадут в нашей конторе. Она находится при выходе, справа.

Я получил и внимательно проштудировал эти правила. В них на шестистах страницах рассказывалось о порядке транспортировки угля, леса, зерна, молока, газов, ядов, взрывчатых и радиоактивных веществ, кинопленок, бензина, кислот, животных, птиц, посадочных, посевных и прочих материалов, только не автопокрышек. Запрет на прием к перевозке заведомо похищенных изделий правила не накладывали.

— Отдельных директив не поступало по этому поводу? — спросил я у начальника конторы.

— Нет, не было.

— Тогда покажите мне документы на отправку грузобагажа.

— Какой месяц вас интересует?

— Этот год и вторая половина прошлого.

— Вы не шутите? Тогда смотрите в этих трех шкафах.

Канцелярские шкафы были туго набиты пачками желтых бумажек. «Вот и объем, — подумал я. — Это здесь. А на других вокзалах? За несколько лет не перелопатишь». Вспомнил, как легко отнесся к словам Каракозова о чахотке, ожидающей нас, и ощутил их суровую правду.

Вечером оперуполномоченный позвонил и расстроил меня еще больше: Тимофеева и Диньмухамедова он нашел на рынке подвыпившими.

— Не слишком ли мы доверились им? — спросил я у Сергея. — Мне кажется, оставлять их без контроля нельзя. Подбери надежных общественников. Пусть понаблюдают.